Рубрика: История Победы

Новосибирск военный: помощь фронту

С самого начала Великой Отечественной войны в Новосибирске и области развернулось движение помощи фронтовикам. Оно проявлялось в самых разных формах. Население вносило пожертвования в Фонд Красной армии, собирало средства на постройку различных видов боевой техники. Специальные счета для приёма добровольных взносов работали во всех отделениях Госбанка. Трудящиеся Новосибирска сдают ценности в Фонд обороны страны, 1941 год Предприятия устраивали трудовые вахты с перечислением зарплаты на именные бронепоезда, танки, самолёты. Фаворитом в народной любви была авиация. Осенью 1941 года молодые рабочие области провели два масштабных субботника для сбора средств «На постройку боевой авиаэскадрильи „Новосибирский комсомолец“», это вылилось в целый ряд последующих воскресников по всему региону. В них приняли участие тысячи людей, в том числе пенсионеры и учащиеся школ. Девяти самолётам Як-7 присвоили особые наименования: появились звено «Комсомол Нарыма», звено «Комсомол Кузбасса», звено «Новосибирский комсомол» и «Новосибирский пионер» с пионерским значком на фюзеляже. 4 июня 1942 года состоялась торжественная передача боевых машин в войска. Вскоре в обком ВЛКСМ пришла весточка с фронта: «Ваши комсомольские истребители дерутся на юге и дерутся хорошо». Сборка комсомольской машины имени Любы Земской, 1942 год А взносы продолжали поступать. К 21 июня 1942-го на счету постройки авиаэскадрильи имени Комсомола №14007 было уже почти 3 млн рублей. И молодёжь завода Чкалова продолжала делать именные самолёты. Их называли в честь погибших молодых героев войны: Зои Космодемьянской, Александра Чекалина, Лизы Чайкиной, Любы Земской. В ответ с фронта шли телеграммы: «„Лиза Чайкина“ сумела за себя постоять. На ней сбито уже 7 фашистских стервятников». За годы войны фронт получил с завода шесть эскадрилий «Новосибирский комсомолец». В январе 1943-го медицинские работники Октябрьского района Новосибирска передают 50 тысяч рублей на постройку эскадрильи санитарных самолётов «Сибирский медработник». Подключаются преподаватели и студенты Новосибирского медицинского института: они внесли 96 131 рубль. Знаменитый хирург, профессор Владимир Михайлович Мыш — 20 тысяч рублей. На пожертвования строят и самолёт «Донор Сибири». Областные организации Осоавиахима к началу 1943 года собрали 4,8 миллиона рублей, которые пошли на изготовление танковой колонны «Новосибирский осоавиахимовец». В Фонд обороны также поступили 1,3 тысячи рублей на танковую колонну «Новосибирский милиционер» и 6 тысяч рублей от новосибирских баптистов-евангелистов на производство танка «Минин и Пожарский». Коллектив учителей и учащихся киселёвской средней школы №1 за три дня собрал 35 тысяч рублей на танк «Дед Мороз», а ребята из новосибирской школы №67 внесли 2,5 тысячи рублей на строительство танка «Юный сибиряк». Квитанция о внесении сбережений от Н. Ф. Хорошкиной, 1943 год Не отстают и сельские труженики. «Пчеловод колхоза „Красный пахарь“ Пихтовского района Егор Васильевич Муравьёв внёс на постройку боевого самолёта для Красной Армии 100 тысяч рублей. На авиазаводе он сам выбрал самолёт и дал ему имя „Таёжник“» («Советская Сибирь»). Василий Ефремович Егошин, пчеловод сельхозартели «Путь Ильича» Новолуговского сельсовета, в феврале 1943 года на свои личные сбережения купил самолёт, назвал его «Колхозник Егошин» и подарил лётчику майору Владимиру Плотникову. На митинге при передаче боевой машины сказал: «Я хочу, чтобы товарищ Плотников был моим сыном, так как у меня нет сыновей». Владимир Плотников ответил: «У меня нет родителей, и я желаю быть сыном Егошина. Я заверяю вас как родного отца, что я оправдаю ваше доверие, буду беспощадно громить немецкую свору». Газета Ордынского района «Ленинская трибуна» приводит сводку средств, собранных к 25-летию ВЛКСМ: на строительство I-й эскадрильи самолётов «Новосибирский комсомолец» — 150 тысяч рублей; на II-ю эскадрилью — 134 тысячи; 200 тысяч — на танковую колонну «За Родину»; 74 тысячи — морякам подшефного Северного флота, в том числе 34 тысячи — на подводную лодку «Новосибирский комсомолец»; пионеры и школьники района внесли свыше 27 тысяч рублей на танки «Таня» и «Александр Невский». Коллектив преподавателей барабинской школы №2 перевёл свой однодневный заработок на создание танковой колонны «Народный учитель». И таких примеров множество. Нарым — страшное место ссылки, но и там люди собирали деньги для покупки военной техники. «Нарымские колхозники решили построить на свои средства танк „Нарымчанин“. Члены артели „Красный рыбак“ Кривошеинского района отчислили на постройку танка доход с 285 трудодней» («Советская Сибирь»). И именно инициатива комсомольцев Нарымского округа в сентябре 1941 года положила начало сохранявшемуся всю войну движению по сбору средств на эскадрильи истребителей «Новосибирский комсомолец». Заключённые Сиблага НКВД также внесли свой вклад в помощь армии. В лагерях наладили производство «лыжно-пулемётной установки для перевозки пулемёта системы „Максим“ в зимнее время и ведения боевого огня, не снимая пулемёта с лыж». На 10 декабря 1941 года в Новосибирске было выпущено 500 таких комплектов, и работу в этом направлении продолжали. Тогда же заключённые изготовили 20 тысяч пар лыж для управления вещевого снабжения войск НКВД Западно-Сибирского военного округа, которые, в частности, были отправлены в город Куйбышев Новосибирской области, где в сентябре 1942 года формировалась наша 29-я отдельная лыжная бригада. Памятка НКВД по изготовлению лыжно-пулемётной установки, 1941 год В июне 1943 года в Новосибирске проходил II областной съезд молодых рабочих. «В президиум съезда несут мешки, в них — деньги, собранные на постройку самолётов. 100 тысяч, 72 тысячи, 65 тысяч, — называют делегаты сумму. А когда гвардии майор Овчуков предложил делегатам начать сбор средств на „катюши“, сразу понесли мешки с надписью „На катюши“» («Советская Сибирь»). Менее чем за год труженики Новосибирской области — комсомольцы, молодые рабочие, колхозники, интеллигенция — дали 6 миллионов рублей на достройку подводной лодки М-107 («Малютка»), которой 18 июня 1943-го приказом наркома ВМФ было присвоено наименование «Новосибирский комсомолец». 10 августа она была торжественно передана морякам и вошла в состав Северного флота. Подводная лодка «Новосибирский комсомолец», город Полярный, 1943 год Помогали фронту и артисты Новосибирска: как местные, так и эвакуированные из других городов. Весной 1943-го это были работники Новосибирского театра оперы и балета, Ленинградской филармонии, театра имени Пушкина, Нового ТЮЗа, Белорусского драмтеатра. Джаз-оркестр Леонида Утёсова, базировавшийся в Новосибирске, «построил на свои средства и передал Красной армии» самолёт «Весёлые ребята» с начертанным на борту наказом «Бей немцев». Изображение: газета «Советская Сибирь» Известный иллюзионист Вольф Мессинг, работавший в Новосибирске в 1941–1944 годах, подарил фронту два самолёта. Вольф Мессинг и Константин Ковалёв при передаче самолёта Не будет преувеличением сказать, что значительная часть боевой техники, полученной Красной армией, была изготовлена на личные сбережения и средства простых жителей нашей страны: рабочих, колхозников и даже школьников. Несмотря на собственное неблагополучие, голод и лишения, трудящиеся Новосибирской области за годы войны направили на эти цели 233 миллиона рублей. Женщины, старики, дети собрали десятки тысяч индивидуальных и коллективных

Новосибирск военный: щит милосердия

В конце июля 1941 года в Новосибирск прибыл первый санитарный поезд с фронта: 350 раненых. Уже в начале войны в городе создали 26 госпиталей, позднее их количество достигло 35. Они заняли как уже действующие медицинские учреждения, так и здания 21 школы, торгового техникума, пединститута, которые оказались очень удобны. В кабинетах химии и физики, где есть вода, обычно устраивали операционные, в спортзалах размещали приёмный покой или команду выздоравливающих, которые уже сами могли помогать медперсоналу. На территории Западной Сибири дислоцировался РЭП №62 (распределительный эвакуационный пункт), примерно половина госпиталей которого размещалась в Новосибирской области. Медицинский персонал и раненые в военном госпитале Новосибирска На 20 января 1942 года в регионе работало уже 118 эвакогоспиталей на 62 850 коек, в феврале медицинские учреждения разделили по профилям. В Новосибирск в основном везли раненых с нейрохирургическими, челюстно-лицевыми проблемами, протезных. Схема размещения эвакогоспиталей в Новосибирске, 1941 год За годы войны у нас было проведено 55 тысяч хирургических операций, сотни тысяч рентгеноисследований. В городе выполнили свыше 17 500 переливаний крови. В 1942 году в Новосибирской области насчитывалось 9760 доноров. Приходили целыми коллективами из учреждений, с предприятий. Одна только Александра Прокопьевна Зимина сдала в общем 23,6 литра крови и была награждена знаком «Отличник санитарной обороны СССР»: «Мою кровь можно брать в таких количествах и так часто, как найдёте нужным. Заранее отказываюсь от какой бы то ни было компенсации за взятую у меня кровь». Слава о новосибирских госпиталях летала по всем фронтам. Здесь ставят на ноги! 412 военно-санитарных «поездов, спасающих жизнь» принял РЭП-62 за годы войны. Когда раненые в эшелоне узнавали, что их везут в Новосибирск, они искренне радовались. Ведь там, в далёкой Сибири, «ангелы милосердия», которые сделают всё возможное, чтобы смерть отступила. Госпитальный вагон музея на станции Сеятель Сложнейшие операции делали иногда буквально чудом… Врач 5-го отделения Зинаида Адольфовна Левина решила спасти обречённого на инвалидность бойца Ивана Герасимова, лишившегося и слуха, и речи. После нескольких сеансов гипноза раненый дрожащим от волнения голосом промолвил: «Неужели и правда, что я снова полноценный человек?..» Уровень лечения и реабилитации был на высоте. Согласно справке военно-медицинского музея Минобороны СССР от 1977 года, в Новосибирске «находилось на лечении 112 266 чел. раненых военнослужащих». Общий показатель возврата бойцов в армию по РЭП-62 оказался почти 50% от поступивших. Это огромная заслуга всех военных медиков и в первую очередь академика Владимира Михайловича Мыша, основателя сибирской школы хирургов. В годы Великой Отечественной он был главным консультантом эвакогоспиталей СибВО. Операция в госпитале Следы нескольких из них остались в искусстве и литературе. В Новосибирске проходил лечение будущий известный актёр театра и кино Зиновий Ефимович Гердт. На фронте он получил тяжёлое ранение в левое бедро. Ноге угрожала ампутация, но в нашем городе Гердту сделали первые операции. «Потом меня привезли в Новосибирск. Там я перенёс три операции. В Новосибирске был такой жестокий военный хирург, который говорил, что чем больше раненый кричит на столе, тем меньше он страдает в койке. Мне без наркоза, под местной анестезией он долбил эту кость. Три раза! Негодяй, жуткий негодяй! Я боялся этого! Боль жуткая. Но, действительно, через час уже не так больно, чем, когда после наркоза» (З. Е. Гердт). Зиновий Гердт в роли Паниковского. Кадр: фильм «Золотой телёнок», 1968 год В том же госпитале в 1943 году совершил несколько операций хирург Валентин Войно-Ясенецкий, автор монографии «Очерки гнойной хирургии», также широко известный как святитель Лука. Один из наших стационаров описывает Анатолий Иванов в своём романе «Вечный зов». Это госпиталь №3620, который находился в бывшей железнодорожной школе №128 на станции Инская (улица Первомайская, 96). В нём Кирьян Инютин с ампутированными ногами фактически был спасён старой нянечкой из Нижней Ельцовки. В первые же дни Великой Отечественной войны в Красную армию мобилизовали сотни врачей, фельдшеров и медсестёр из действующих лечебных учреждений. Кадров в них не хватало. По штатному расписанию один врач приходился на 50 больных, медсестра — на 30, нянечка — на 25. Нужно ли говорить, что основным персоналом в больницах были женщины? Это они переносили тяжелораненых, поднимали их по лестницам, дарили добро и надежду, сутками, бывало, не выходили из госпиталя. На операции в эвакогоспитале №3609 Школьники, студенты тоже в свободное время дежурили там в качестве санитаров. «Часто нас просили писать письма. Для меня, 12–13-летнего мальчишки, они были непонятны. Часто начинались так: „Передаю низкий поклон…“ А дальше следовали чуть ли не на страницу перечисления: шурину, деверю, сватье, куме… А в конце: „У меня всё хорошо. Скоро подлечусь и снова отправлюсь бить фашистов“. А у самого руки или ноги нет» (В. Г. Липин). «Я не верила, что папа погиб, думала, что он ранен, поэтому часто бегала в госпиталь, который расположился в школе, и помогала раненым бойцам чем могла: то карандаш, то бумагу принесу. Чтобы солдат мог письмо домой написать. А то с подружками концерт устроим. Я любила читать басню — до сих пор её помню» (И. П. Клименко). Подростки также готовили бинты. Это называлось «щипать корпию». Списанные простыни рвали на полосы, но они кровь почти не впитывали. Тогда ткань разреживали, частично выдёргивали из неё нитки — она становилась пористой и уже вполне годилась хотя бы для грубой перевязки. Работники завода №350 помогают ухаживать за ранеными в госпитале «Я помню, как отличались палаты раненых. Танкисты все были обгорелыми, а вот лётчики были сплошь все переломанными. Обычно мы ходили к ним после „мёртвого часа“, так назывался раньше сон-час» (Р. А. Брандт). «Первое время возвращалась домой вся в слезах. Я не могла без боли, без дрожи и страха смотреть на страдания, на отсутствие рук и ног, на слепых, обгорелых, беспомощных. Ночами снились кошмарные сны, я стонала, и мама часто меня будила» (З. И. Масаева). Над госпиталями брали шефство предприятия, театральные коллективы. Для раненых регулярно устраивали выступления и концерты, проводили киносеансы, работали библиотеки-передвижки, проходили шахматные турниры. Двое раненых играют в шахматы в палате эвакогоспиталя №3609 В начале 1946-го на итоговой конференции в Москве министр здравоохранения РСФСР Андрей Третьяков подчеркнул, что Новосибирск входит в число городов, которые можно считать «гордостью советского здравоохранения», превратился в крупный научно-методический, консультационный и лечебный центр по оказанию высококвалифицированной помощи раненым воинам. Группа награждённых врачей, медсестёр и раненых эвакогоспиталя №1503 По официальным данным, в новосибирских госпиталях умерло 1389 фронтовиков. Имена 109 бойцов увековечены на бывшем городском кладбище в Берёзовой роще, но в основном их хоронили на воинском кладбище, которое в июле 1941 года специально организовали в

Новосибирск военный: Ленинградская филармония в эвакуации

Далеко на западе гремит Великая Отечественная война. Гибнут мирные люди, сгорают материальные и культурные ценности. Но Новосибирск не находится в стороне от событий. Он тоже оказался на линии фронта. Фронта спасения. Наш далёкий сибирский город стал не только крупнейшим оборонным центром, но и культурным ковчегом для театров, музеев, музыкальных коллективов всей страны. 4 сентября 1941 года в Новосибирск приехали артисты знаменитой Ленинградской филармонии. Ещё не получив мест заселения и не распаковав вещи, прямо из вокзального зала ожидания музыканты отправились на выступления в воинские части и госпитали. А струнный квартет, выйдя из эшелона и увидев готовящихся к отправке на фронт солдат, расчехлил инструменты и прямо на перроне устроил импровизированный концерт. Коллектив разместили в новосибирском клубе имени Сталина (ныне ДК Октябрьской революции). На следующий день после приезда филармония провела совещание, главным вопросом которого было: что играть в Сибири — серьёзную академическую музыку или оперетту, более доступную неискушённой публике. Решено было остановиться на первом. С 9 сентября начались шефские концерты филармонии, и 4 октября она открыла свой 21-й сезон. Состоялся концерт симфонического оркестра во главе с Е. А. Мравинским. Звучали Интернационал, Глинка, Мусоргский, Чайковский. Собственно, новосибирская филармония работала уже более четырёх лет, с приездом ленинградцев её деятельность останавливают. Тем не менее первые месяцы концертный зал клуба Сталина заполнялся от силы на треть, и то это были в основном эвакуированные ленинградцы, местные жители действительно не понимали серьёзную музыку, они просто не знали, как её нужно слушать. «„Загнать“ туда „гегемона“ было невозможно. Когда распространитель приходила на завод с предложением билетов, то слышала: „Что это? Опять симфония? Нет, нам не нужно“» (А. А. Орлова). Тогда был придуман хороший ход. Филармония вместе с театром имени Пушкина и Третьяковской галереей создали «лекторий искусств», не ограничивающийся пропагандой музыки. Лекции перед концертом читали художественный руководитель Ленинградской филармонии И. И. Соллертинский, народный артист СССР Ю. М. Юрьев, искусствовед Н. С. Моргунов и другие. И вскоре 600-местный зал стал постоянно собирать аншлаги, были даже созданы специальные симфонические циклы и конференции для постоянных слушателей. В одном здании с филармонией находилась областная научная библиотека, и лекторы использовали для подготовки её фонд. Также на центральной площади города круглосуточно работал громкоговоритель, который передавал фронтовые новости и последние известия. А в промежутках между этими передачами звучала музыка. Чаще всего это были военные песни и марши, но иногда «вкрапливалась» и классика. Ленинградская филармония принимает шефство над комбинатом №179. Более того, по просьбе властей Кировского района с 1943 года её филиал начал работать и в промышленном левобережье, проводя концерты в клубе имени К. Цеткин и в саду Кирова. Порой выступления были сборные: в первом отделении — симфонический оркестр Мравинского, а во втором — Леонид Утёсов. 17 мая 1942 года в город специальным самолётом доставили партитуру Седьмой «Ленинградской» симфонии Д. Д. Шостаковича. Приехал и сам композитор. 9 июля состоялось эпохальное культурное событие: Ленинградским симфоническим оркестром в присутствии автора знаменитое произведение было исполнено. «Я чрезвычайно рад, что мне удалось приехать в Новосибирск и услышать родные, неповторимые звучания: ни один из оркестров, игравших мои произведения, не добился такого совершенного воплощения моих замыслов» (Д. Д. Шостакович). «Премьера Седьмой симфонии прошла триумфально. Г. И. Амосов сказал мне, что он никогда не забудет ту овацию, которую новосибирцы устроили в тот вечер» (Е. Е. Фёдоров). «Я только что вернулся домой с концерта необыкновенного. Таких концертов на долю человека за всю его жизнь приходится немного. Для того, чтобы это случилось, надо, чтобы события огромного значения, в которых живут художник и страна, вдохновили его на создание гениального произведения, доходящего до самого твоего сердца» (Л. О. Утёсов). Кстати, на этой же сцене полугодом ранее Леонид Утёсов провёл другую премьеру — он впервые в стране исполнил песню «Жди меня», вскоре ставшую знаменитой. Музыку к ней на стихи Константина Симонова написал Евгений Горбенко, хорошо известный новосибирцам. Седьмая симфония в течение недели звучала четыре раза: 9, 11, 12 и 15 июля. В Новосибирске было одно из первых исполнений этого шедевра. Весной 1942-го оркестр Большого театра СССР под управлением С. А. Самосуда представил его в Куйбышеве (ныне Самара) и в Москве, а 22 июня, в годовщину начала Великой Отечественной войны, в Лондоне состоялась зарубежная премьера симфонии — её сыграл Лондонский симфонический оркестр под управлением Генри Вуда. Лишь через месяц после Новосибирска оркестр Ленинградского радиокомитета исполнил это произведение и в блокадном Ленинграде. Но не все отзывы об этой симфонии были благодарными. Например, в комитет по делам искусств при СНК СССР, ЦК ВКП(б) и Новосибирский обком ВКП(б) поступило письмо персонального пенсионера Я. И. Гуральского, который называл произведение «карликом» и браком на идеологическом фронте: «7 симфония — не более и не менее как скрипучие колеса немазаной телеги. <…> Почти все газеты уже в который раз с восторгом оповещают, что в США признали “гениальность” Шостаковича и его 7 симфонию. <…> Будучи последовательным в силу большевистской логики, могу предъявить „идеологам“ и защитникам 7-й симфонии Шостаковича тяжёлые обвинения вредительского характера, мешающие и тормозящие росту нашему на идеологическом фронте». Ленинградцы помогли и московским коллегам. В декабре 1941-го в Новосибирск из столицы прибыл Государственный центральный театр кукол С. В. Образцова. Его оркестру не хватало музыкантов. Здесь кукольники поставили давно планируемый спектакль «Король-олень», который продолжал тему популярнейшей «Волшебной лампа Аладдина». 1 июня 1943 года на сцене клуба Сталина блестяще прошла премьера. «Людям, уставшим от тяжких условий военного быта, истосковавшимся по родным местам, живущим в вечной тревоге за своих близких на фронте, этот спектакль казался окном, приоткрытым в новую мирную жизнь, жизнь, которая уже была не за горами. Победно звучали в увертюре трубы оркестра Ленинградской филармонии» (Е. В. Сперанский). Кроме того, коллектив из города на Неве участвовал в музыкальном сопровождении официальных правительственных встреч. 12 июня 1944 года Новосибирск посетили вице-президент США Генри А. Уоллес, глава торговой палаты США Эрик Джонстон и представитель Республиканской партии Вильям Вайт. По окончании визита они совершили прогулку по реке Оби в сопровождении ансамбля красноармейской песни и пляски и артистов Ленинградской филармонии. С 1944 года в её репертуар вошли очень популярные оперы «Евгений Онегин» и «Мадам Баттерфляй», а также лёгкая музыка: проводили вечера вальсов и полек Иоганна Штрауса. В июле 1944-го состоялся цикл прощальных выступлений Ленинградской филармонии: 16-го — концерт симфонического оркестра в клубе имени К. Цеткин, 22-го — творческая встреча оркестра с постоянными слушателями в клубе Сталина,

Новосибирск военный: другое детство

Самая беззащитная часть населения — конечно же, дети. Ранимые, с врождённым чувством справедливости, они более всего подвержены разрушительной силе войны. Как же жили подростки в годы Великой Отечественной, чем занимались, о чём мечтали? Было ли у них вообще детство? Разбираемся в новой части нашего цикла публикаций «Новосибирск военный». Мест в детских учреждениях города не хватало и раньше, а с учётом эвакуированных из западных регионов проблема встала очень остро. В первые два года Великой Отечественной в область вместе с родителями прибыло около 150 тысяч детей. А они должны ходить в школу. И государство любой ценой стремилось сохранить эту возможность, что бы ни происходило вокруг. «Тот факт, что школы города и области начали новый учебный год ровно в назначенный день и час — 1 сентября в восемь утра, является в условиях военного времени фактом огромного политического значения», — пишет газета «Советская Сибирь» в 1941 году. Получать знания приходилось в тяжёлых условиях. Из 74 школьных зданий 53 отдали эвакуированным предприятиям, госпиталям, военной цензуре, другим воинским постам. Под учебные кабинеты использовали клубы, агитпункты, красные уголки. Часто занимались в три и даже четыре смены, по три человека за партой, по 50 в классе, по 7−8 классов в параллели. «Было три смены начиная с семи часов утра. Это что-то было ужасное, на переменах не протолкнуться кое-куда. Часто отключали электричество, керосиновая лампа была одна на весь класс» (В. Г. Липин). Катастрофически не хватало школьных принадлежностей, учебников, бумаги. «Первые буквы я писал на тетради, сделанной из старых пожелтевших газет, пером-„лягушкой“ (так его школьники называли), чернилами, приготовленными из сажи с молоком. Книжки и учебники появились только после окончания войны» (В. Н. Лабутин). Внеучебная деятельность, как и сегодня, была обширной: различные соревнования, выступления. Популярен был выпуск боевых листков, сатирических стенгазет, например, с изображением своих школьных успехов в диапазоне от черепахи к самолёту. «А нам говорили так: получаешь „5“ — убиваешь врага, получаешь „4“ — бьёшь, но не добиваешь, поэтому все норовили учиться на пятёрки» (Р. А. Брандт). В школах и клубах шли бесплатные занятия в разных кружках. Ученики регулярно собирали металлолом, бумагу для производства картона, бутылки для горючей смеси, периодически тёплую одежду. Отправили около 12 тысяч посылок с вещами и подарками для солдат. «Своим штабом ребята избрали квартиру №2 в доме №27 по Потанинской улице. Ребята разыскали огромный фанерный ящик, удобно уложили в него вещи, упаковали их и на одной стороне ящика написали: „Действующая армия, боевое подразделение, от детской бригады города Новосибирска“. Вложили письмо: „Дорогие товарищи-бойцы! Мы шлём вам наш горячий привет из Новосибирска и желаем вам полной победы над фашистскими захватчиками. Мы, ребята с Романовой и Потанинской улиц, обязуемся помогать вам в тылу, чтобы скорее разгромить зарвавшегося врага. Мы уже набрали около двух тонн лома чёрных металлов, а также посылаем вам эту скромную посылку“» («Советская Сибирь»). «Кисеты делали, я помню свой кисет — чёрный такой был, и на нём голубыми нитками я вышила гладью „Бойцу“, а внутрь положила тетрадку, химический карандаш — туда же. Некоторые девочки не ели завтрак, а деньги эти берегли — мы собирали на танк, на самолёт. Потом нам запретили, сказали — всё, ребята, танков много, самолётов много» (Р. А. Брандт). Например, пионеры и школьники Ордынского района внесли свыше 27 000 рублей на танки «Таня» и «Александр Невский», коллектив учителей и учащихся киселёвской средней школы №1 за три дня собрал 35 000 рублей на постройку танка «Дед Мороз», а ребята из новосибирской школы №67 вложили 2500 рублей в создание танка «Юный сибиряк». Широко развивалось федякинское движение по поддержке детей фронтовиков, особое внимание обращали на семьи погибших. Ребята помощь сверстникам оказывали охотно, хотя сами, бывало, нуждались не меньше. «Чувство голода, я помню, было постоянным и неизменным. Никто из нас не ныл, если голодный, бумажку пожуёшь, в животе перестаёт бурчать, всё спокойно и понятно, досидел до конца уроков. Мы говорили — вот кончится война, тогда поедим» (Н. П. Волкова). «К нам впервые в коротенькой ещё жизни пришёл голод. Правда, каждый день в класс приносили для каждого по крохотной серой булочке и сверху две конфетки-подушечки. Чувство постоянного голода — пожалуй, самое памятное воспоминание военного детства» (В. Н. Тарасов). Дети всегда отзывчивы. Их врождённые добрые намерения ещё не закрыты тяжёлым бременем быта. И именно среди школьников особенно ярко проявлялись примеры взаимовыручки. «Выручали друг друга, если в классе кто-то оставался без картошки. Например, моя одноклассница Валька Мясникова лежит с температурой 40, и бабушка её, заболели, простыли, в избе холод собачий, есть им нечего. А нас же в классе 40 человек. Завтра приносит каждый по две картошки, по одному полену и по куску угля. А многим и больше дали» (Р. А. Брандт). Ребята постарше большую часть внеурочного времени проводили в цехах предприятий. Потребовалась системная профессиональная подготовка молодёжи. Многие уходили продолжать обучение в фабрично-заводские школы и уже через полгода, окончив ФЗО, становились полноправными рабочими. «Я училась в третью смену в школе, а с утра мы шли работать на фабрику. Шили варежки с двумя пальцами, чтобы было удобно стрелять. Приходишь — гора обмундирования. Надо было посмотреть, пуговицы на месте ли. Были такие галифе, и потом узкая часть, и мы перешивали верёвки. Мы были дети, но мы работали» (В. Ломоносова). Старшеклассники также выезжали трудиться в поле. В 1942 году в Западной Сибири в уборке урожая участвовали 430 тысяч школьников. «Жили мы в старом зернохранилище, с одной стороны в отсеках для зерна — девочки, с другой — мальчики. Набили матрасовки сеном, с собой привезли маленькие подушки и одеяла. Вечерами, как бы мы ни уставали, всё равно пели и танцевали, с собой были две гитары, балалайка и медный таз, который одна из девочек прихватила из дома для умывания, но у нас он был вместо бубна» (Г. Г. Захарова). Другие работали в госпиталях: в свободное время дежурили там в качестве санитаров, оказывали огромную психологическую помощь пострадавшим, читали им книги, бегали за семечками. Некоторые в этих солдатах видели своих отцов и братьев. «Нам, детям, тоже нужно было это общение. Побыть рядом с раненым, почувствовать мужскую руку, гладящую тебя по голове, его колючие усы — всего этого мы были лишены дома» (В. Г. Липин). В годы войны в городе показывали кино и сценические постановки. Шли и спектакли театра кукол Сергея Образцова, и цирковые представления. Большой популярностью у детворы пользовалась